«ШАМАНЫ И ПСИХОТИКИ И В САМОМ ДЕЛЕ ЧЕМ-ТО ПОХОЖИ. »

Шаманы и психотики и в самом деле чем-то похожи. Мирча Элиаде видит в психотике мистика-подражателя, чье переживание деформировано ненасыщенно и который при беглом взгляде на себя обнаруживает целый спектр признаков мистического и религиозного опыта. Душевнобольной представлен здесь мистиком-неудачником. Подобных же взглядов придерживается и Эрих Нейман (1978, 128), различающий мистику низкого и высокого. Первое имеет в своей основе сильное «Я», обустроенное в этом мире, второе предполагает фрагментарно, хаотически организованное «Я», над которым одерживает верх трансперсональный опыт во всей своей полноте и которое, тем самым, размывается до неузнаваемости.

Великий исследователь человеческого сознания Уильям Джеймс сказал: «Классическая мистика и «низкая» мистика возникают в одной и той же плоскости, в той могучей сублиминальной или трансмаргинальной империи, значение которой наука только начинает осознавать и о которой мы, однако, очень мало знаем. Это царство владеет всеми формами бытия, «ангел и змея» лежат там бок о бок» (1961, 326).

Но это соединение высокого и низкого, сколь бы дифференцированным оно ни казалось поначалу, в дальнейшем ничего нам не дает. Мы нуждаемся в более всеобъемлющей модели, которая воссоздавала бы весь спектр сознания. Принцип, прослеживающийся на всех уровнях бытия — это расширение возможностей сознания, развитие способности ощущать мир в единстве, способности к трансмутации во все предметы и сущности, приобщенности к духовному обмену энергиями. Следовало бы упомянуть здесь некоторые психические состояния, которые свойственны как шаманам, так и психотикам, но только последний переносит эти переживания в плоскость своего Эго, в то время как они принадлежат высшим состояниям сознания. Психотик путает понятия «самость» и «Я», «бессознательное» и «сверхсознательное» и не старается сделать собственное «Я* сильным, что является первым признаком становления шамана. Поэтому опыт познания собственного «Я» воспринимается как опыт шаманского переживания и «перетягивает» трансперсональные переживания в плоскость личного, что в сфере собственного «Я» выглядит как религиозный бред. Нормальные ощущения собственного «Я» он трактует как трансперсональное откровение и в результате становится «мистиком-подражателем». В этом смысле психоз следовало бы рассматривать как помутнение сознания, как бросание кубика, гранями которого являлись бы разные уровни из спектра сознания. Взгляд изнутри, с той точки, на которой находишься, замкнулся в себе самом, — психотик стремится вверх или вниз по клавиатуре уровней сознания. Он зеркально поворачивает эти уровни, высокие звуки оказываются низкими, а низкие — высокими. Шизофренический мир — это зеркально отраженный мир, где написанное стоит вверх ногами, а читать приходится справа налево. Таков парадокс шизофрении. Любое духовное познание обладает и оборотной стороной, миром теней, собственным негативным отражением. Нет ни единого жеста, независимо от того, сколь бы высок он ни был, который был бы свободен от фарса на себя самого, не имел бы черт лика Януса, двойной головы, словом, всего того, что нас подкарауливает везде — любое переживание сопровождает его же собственная тень, тень всего сущего.

Итак, шизофреник — это не шаман, но шаман переживает в своем развитии психотические состояния, опускается на дно бытия, а психотик спорадически проходит некоторые свойственные шаманам состояния, облада­ет способностью истинно шаманского познания мира, возможностью заглянуть в высший мир, отчего у многих народов эпилепсия и шизофрения удостаиваются по праву титула «святой болезни».

Чем объясняется существование бесчисленного множества учреждений для «заключения» безумных в нашем обществе? Не тем, что родовым культурам неизвестно понятие психоза, но тем, что там оно проявляется не в той степени, как у нас. Я полагаю, что отвержение западным миром измененных состояний сознания приговаривало таких людей, как: Гельдерлин, Ницше, Ван Гог, Антонен Арто, Джон Клэр, Рембо, и других к крушению надежд, приводило к унижениям, вело, в буквальном смысле слова, от измененных состояний сознания в плоскость собственного Эго, влияло на внутреннее раздвоение на ангельское и дьявольское, мудрое и безумное. Так как мы не признаем высших состояний сознания, то психиатр и, конечно, общество, а позже даже сам пациент ограничивают их уровнем своего Эго, сужают до размеров конкретных: вещей — так рождается шизофрения. Сколько мудрецов, сколько шаманов, целителей и ясновидцев, посвященных и святых позволило поймать себя силками психиатрической отчужденности от мира и обманчивой одержимости собственным «Я»? Когда же из рядов пациентов поднимется Спартак и разорвет эти оковы?!.

Шаман, напротив, способен найти собственное место среди мифологических и культурных идеалов, он знает, что его ждет, через какие состояния эйфории и мучения надо ему пройти — люди проложили ему путь и составили карту внутренних пространств. Добрые и злые силы мира психики названы — это боги, демоны и духи; они как бы являются именованными улицами на пути странствования по равнине сознания.

«Священной болезнью» назвали греки эпилепсию, так как полагали, что охваченные ею люди избраны богами и обладают способностью к предсказанию. Сегодня мы вновь спрашиваем себя: следует ли рассматривать эпилепсию как болезнь? Приступы эпилепсии могут быть вызваны различными психологическими причинами и различными ощущениями в органах чувств. Кроме того, могут возникать приступы, при которых сознание стремится освободиться от любого дисбаланса, в чем мы обнаруживаем своеобразный способ биологического самоисцеления. Не следует ли лучше осознать эпилепсию и предшествующую приступу «ауру» как измененное состояние сознания и лишь отчасти как патологический синдром? Описание психических ощущений эпилептиков во время приступа обнаруживает много черт, напоминающих мистические и шаманские переживания. Классическим в этом смысле является описание Федора Достоевского, который, будучи эпилептиком, рас­сказывает в своем романе «Идиот», как в недолгие мгновенья приступа приходит ощущение бесконечной космической гармонии, за что можно было бы отдать всю свою жизнь. Я нигде не нашел указания на то, что шаманы являются эпилептиками. Если некоторые из них и охвачены этой болезнью, то, вероятно, осознанно наблюдают за ее течением.

Южноафриканец Адриах Восхиер был эпилептик. В молодые годы он прошел пешком всю Африку и позже, после встречи с местными шаманами, был приобщен к различным ритуалам.

Племена, живущие у гор Макгабенг, первыми обратили внимание на свою способность вступать в контакт с миром духов. Когда Восхиер захотел пройти через их горы, старейшины, допросив его, отказались дать ему на это разрешение. В разгар этого собрания его внезапно поразило страдание всей его жизни — приступ эпилепсии. Тотчас же в нем был узнан избранник духов — его желание было удовлетворено.

Эпилепсия считается в Африке священной болезнью, которая, будучи вызвана духами, направляет отмеченного ею в сферы высшего знания. Но Восхиер, мучимый мыслью, что он отмечен столь непочитаемой в нашем обществе болезнью, с большим трудом сближался с «миром духов». Празебе, сангома, его духовная наставница, сказала ему: «Ты должен удовлетворить духов и позволить им помочь тебе, вместо того чтобы столь долго обороняться от них. Чтобы суметь действовать, они нуждаются в свете. Я дала тебе глаз, но он еще закрыт, и внутри тебя царит мрак. Духи обозлены, и твоя болезнь — знак того, что они ее тебе посылают. Дай им то, что им нужно. Пусть они едят на твоей стороне» (Watson, 1982, 166).

Хольгер Кальвайт - Шаманы, целители, знахари.

Ключевые слова: шаманы, психотики, самом, деле, похожи.

Скачать zip - Шаманы и психотики и в самом деле чем-то похожи. - zip. Скачать mp3 - Шаманы и психотики и в самом деле чем-то похожи. - mp3.